Евреям с благодарностью и любовью

Itzhak Perlman Schindler's List / Тема из к/ф "Список Шиндлера". Композитор - Джон Уильямс

Когда в 1965 году моя семья переехала в новый пятиэтажный дом -"хрущовку", мне было четыре года.

Первое моё воспоминание о произнесённом странном слове "евреи" всплывает в пять лет.

Мои старшие друзья по двору произносили это слово с некой агрессией и презрением так, что я донимала своих родителей, кто же это такие, евреи?

Я благодарна им за то, что они не внушали мне ненависти к этим людям.

Не помню ответы моего отца, а ответ мамы я запомнила. Она сказала, что это такой народ: они такие же люди, как мы и нельзя к ним плохо относиться.

"Более того, – сказала моя мама, – твоя бабушка рисковала своей жизнью и прятала их у себя во время войны. Тогда, в Калиновке (Винницкой области, Украина) фашисты искали каждого еврея, чтобы убить. Сама я, будучи маленькой девочкой, нянчила в еврейской семье ребёнка за еду и эти люди никогда не обижали меня. К тому же, твоя любимая воспитательница Раиса Борисовна тоже еврейка".

Почти всю мою жизнь моё детство, если вспоминалось, то размытым серым пятном. Совсем недавно, когда моё тело взорвалось болезнью от переполненного моря боли моих подавленных чувств, мне пришлось к нему вернуться.

ВНИМАНИЕ! Это не суд над родителями, это воскресение детской души.

Я родилась невовремя у двух красивых недолюбленных людей с душевными ранами и покалеченными судьбами. С ранних лет была чувствительной и одарённой девочкой, поэтому свою отверженность родителями я чувствовала с самого детства. И чем я становилась старше, тем больше было чувство отчуждённости, а жестокость и грубость – эмоциональным насилием.

В таких случаях, дети, чтобы выжить, начинают делать то, что ожидают от них родители, а собственные чувства и потребности учатся замалчивать и подавлять.

Именно так и создавалась моя, скажем, ненастоящая личность. А настоящая личность хоронилась под давлением физического и эмоционального насилия, под обломками правил, запретов и требований.

Ребёнку, с самого рождения жизненно необходимо, чтобы кто-то отвечал на его потребности не только в питании и гигиене, но в присутствии рядом и прикосновении, его принятии и уважении. Ему нужно, чтобы в него верили и были рады его существованием.

Когда ребёнка в своей семье игнорируют, оставляют одного, не принимают, постоянно высмеивая и поправляя, он может умереть, но не так быстро...

"Детей, понимающих, что с ними обращаются жестоко, обычно наказывают за это понимание, и последствия применения карательных мер бывают настолько серьезными, что, даже повзрослев, дети предпочитают не ворошить прошлое. Ведь душу человека нелегко уничтожить, и она в любой момент может воскреснуть, пока живо его тело". (Алис Миллер)

У меня не было дедушек и бабушек, которые бы могли спасти мою детскую душу своим принятием и уважением. Но к моему счастью, на моём жизненном пути встречались такие люди.

Самым первым таким человеком была наша соседка тётя Соня. Тётя Соня и дядя Андрей Ульяновы были представителями советской интеллигенции. Тётя Соня происходила из татарской семьи. Это она настояла на моём рождении, остановив мою маму во дворе, когда она шла на аборт. Тётя Соня обещала маме поддержку соседей, только бы оставила меня жить. И потом, с другой нашей соседкой тётей Аней Кухтицкой они сдерживали своё обещание, часто забирая меня к себе, пока мама была на работе.

Я очень хорошо чувствовала их тёплое и уважительное отношение ко мне, хоть это были мои первые четыре года жизни.

Детский сад. Моя милая и нежная, строгая и серьёзная воспитательница Островская Раиса Борисовна. Будучи уже в пенсионном возрасте, она работала, потому что любила детей. Это она смогла рассмотреть во мне личность и способную девочку. Читать и считать я научилась очень рано. Раиса Борисовна усаживала меня в центре круга из детей и я читала вслух детскую книжку. Тогда, в постановке сказки "Двенадцать месяцев" я очень убедительно играла роль падчерицы так, что некоторые были уверены, что я стану артисткой.

Папина нелюбовь и унижения заставляли меня постоянно чувствовать, что я хуже всех девочек. Только Раиса Борисовна и методист Валентина Георгиевна, благодаря которым я чувствовала уважение к себе, излучали любовь и добро.

Я всегда искала принятия у мамы, но ей всё время было не до меня. Позже, когда мне хотелось довериться ей, она с упрёками использовала мою откровенность против меня. Было больно от разочарования и предательства единственного самого близкого человека.

В первый класс я пошла в русскую школу, но на самом деле там училось большинство еврейских детей и учителя были почти все евреи. Но это потому, что они все жили в том районе. Украинские школы в те времена считались для выходцев из селян ( так подразумевалось в том кругу, где я росла).

С первого класса мне не везло, пока не появился учитель физкультуры Израиль Александрович Дихель. Это его большая заслуга в том, что в крупной, тяжёлой девочке он увидел гибкость тела и спортивные способности. Именно он и способствовал моему увлечению спортом.

Софочка Нудель – дочь военного офицера, рыжеволосая девочка, с алыми припухлыми губами и толстыми длинными косами мелко-волнистых волос, села за одну парту и дружила со мной. Мы ходили с ней пешком со школы три остановки до её дома, а по дороге я иногда посвящала её в мои тайные страдания от плохого отношения ко мне отца.

Таня Дехович – моя подруга по спорту. Я заходила за ней перед тренировками и она приглашала меня в свой дом.

А Танина мама часто угощала выпечкой, вкус которой я запомнила на всю жизнь и это была еврейская выпечка. Меня поражало несоответствие полуподвального старого частного домика в котором жила семья Тани с тем, что было там внутри. У меня захватывало дыхание, когда я видела на окнах толстые тяжёлые шторы из красного бархата, которые открывались и задвигались с помощью электрического устройства, смастерённого

Таниным старшим братом и большие, от пола до потолка, шкафы с множеством книг на полках.

Людочка Площанская – моя задушевная подружка в средних классах. Никогда не забудутся: зимние вечера в парке на катке, наши секреты и прогулки по тогда незнакомым мне улицам нашего города Замостянского района. Нельзя забыть её красивое лицо со смуглой кожей, густые чёрные, как воронье крыло, волосы, собранные в хвост на затылке и её доброту, доброе отношение ко мне её родителей. Всё это было так важно для меня.

Миша Клинг – смуглый красивый мальчик, с которым я часто ездила троллейбусом домой. Он выходил на несколько остановок раньше. Ко мне он всегда относился с уважением и серьёзно – это не забывается.

Фима Кунис – импульсивный и весёлый, всегда шутил и никогда не обижал меня. Он жил в соседнем со мной пятиэтажном доме "хрущовке", поэтому мы ехали с ним до той же остановки, если я добиралась одна и не задерживалась.

Это было очень важное для меня время начальных и средних классов, когда мне было очень трудно без участия и поддержки родителей в моей школьной жизни.

В этой школе я училась до седьмого класса, пока не перешла в новую, по месту жительства школу, которую построили напротив моего дома.

Казакова Рима Петровна – учительница английского языка, благодаря которой я полюбила английский язык. Она верила в меня и её уважительное отношение ко мне только прибавляло желание заниматься её предметом.

Фельдманн Нелли Зиновьевна – необычайной души человек! Признаюсь честно, хоть я в школе не учила алгебру и не была хорошей ученицей по этому предмету, Нелли Зиновьевна называла меня нежно "Милочка". Меня никогда так нежно никто не называл и это имя, как символ новой жизни я взяла себе, когда родилась моя первая внучка, а также, моё творческое имя несёт в себе отпечаток любви этой еврейской уникальной женщины.

Кузьмин Вячеслав Павлович – он не еврей, но человек сыгравший в моей жизни большую роль. Настоящий учитель физкультуры, романтик. Он умел уважать женщин и своих учеников. Годы спустя, после окончания школы, он встретил на троллейбусной остановке мою, уже школьницу-дочку и узнал в ней меня! Это благодаря ему, я была одной из лучших спортсменов школы и любовь к спорту несу до сих пор.

Снова в моей жизни появились евреи, когда я терпела унижения от своего мужа в первом браке и не имела значимости в его глазах.

Раиса Львовна и Михаил Борисович Чернисы. У них мы купили часть дома, когда они собирались выезжать в Израиль. Их уважительное доброе отношение было нужно мне в то время, когда другие видели меня лишь только женой моего мужа.

Саша Барон, проходя мимо ворот нашего дома, по дороге в еврейский ХЭСЭД –благотворительный фонд, находившийся на нашей улице, подарил мне Евангелие и говорил о Боге. Он казался и многими принимался, как человек "не в себе", но таковым не был. И это я поняла позже.

Семья Спекторов Игоря и Люды – чья человечность, порядочность, неравнодушие и участие поддерживали меня с моими детьми в самые трудные времена. Благодарность и самые тёплые чувства этим дорогим людям.

Когда я оказалась одна с двумя детьми и жила на пенсию инвалида второй группы, болея и не в состоянии как-либо "крутиться", добывая на жизнь, моя тётя решила пойти в еврейский ХЭСЭД Авраама на её улице и попросить для меня помощи. Однажды, в мою дверь позвонила молодая красивая женщина и сообщила о поступившем заявлении в ХЭСЭД, о котором я ничего не знала. Я пригласила её в квартиру и она была впечатлена: обстановка в ней говорила о благополучности.

"Вы молитесь о нуждах и потом на ваших полках появляются продукты?", – ответила она вопросом на мои слова, что я записываю свои нужды и прошу Бога Авраама удовлетворить их.

"Нет, но вот Вы пришли – что это, если не ответ на мои молитвы?", – у женщины не было больше вопросов, кроме тех, которые мы заполнили в формуляре.

Она не дала мне сразу положительного ответа, а я и не просила, потому что знала, что приму любой. Вскоре, я получила положительный ответ и раз в месяц получала набор отличных продуктов первой необходимости.

Саша Буряк, Гена Гройсман, Яна Пресман, Петя Бейгельман, Боря Драгун, Леночка Гишайтер, Алик Зельцер я помню вас. Выражаю свою благодарность и глубокую признательность за те частички уважения, тепла, принятия, которые поддерживали во мне любовь к жизни.

О моих близких школьных подругах я хочу рассказать отдельно и те, о ком я не вспомнила, простите меня.

В 2004 году я вышла снова замуж и приехала к мужу в Германию, оказавшись в полной изоляции от своих людей. Для меня было счастьем где-нибудь услышать родную речь. Тогда мне пришлось пережить особенности культуры этой страны и одна из них, когда все вопросы решаются только с государством, а в отношениях тактичность, невмешательство в личные дела другого человека переходят в равнодушие. Поэтому, встретить чьё-то участие и готовность помочь – это большое счастье. Когда в 2008 году мы въехали в новую квартиру, наш кот, гуляя по крыше и заходя в чужие окна, нашёл нам не только врагов, но и друзей:

Наташа и Алла Гольденберг – наши тогдашние соседки по дому, чьё участие и помощь, поддержку мы имели в трудные времена. Небезразличие – вот прекрасные свойства их души, за которые (и не только!) я сердечно им благодарна. Мы с мужем помним их доброту!

Сегодня со мной рядом идёт еврей мой психотерапевт, психоаналитик, который отказался от психиатрических рамок, чтобы понять меня – его фамилии я не могу назвать из-за его известности и его принципа. Он – человек своего дела в самом его настоящем смысле, каких сегодня редко встретишь. Без его помощи, из-за моего необычного состояния, в медицинской системе и обществе мне просто не обойтись. Человек чести – это о нём.

Югельская Флора – сотрудница фирмы по уходу за беспомощными людьми, которая не только делает свою работу, ухаживая за мною, но чью заботу и неравнодушие я реально ощущаю. Флора умеет поддержать и доставить мне радость.

Мой дорогой человек – мой муж, в чьих жилах течёт кровь испанского еврея, благодаря чьей любви и заботе я живу сегодня такая, как я есть. Мы любим друг друга и Бога Авраама, Исаака и Иакова через жизнь, подаренную нам евреем Иисусом Христом.

Евреям с любовью и благодарностью.

P.S. После того, как я письменно выразила свою благодарность этим людям, я обнаружила в моём сердце благодарность своим родителям и обязательно напишу об этом...

М.М.

Свидетельство о публикации №217112200123